Дай умереть другим - Страница 43

К оглавлению

43

– Хэх! – выдохнул негр в очках, вколачивая кулак под ребра Алана.

Какое-то мгновение тот провисал на коричневом кулаке, как сырое полотенце, а потом услышал повторное «хэх», и его подбросило над полом. От мощного удара в челюсть хрустнули шейные позвонки, в глазах вспыхнул огненный шар, осыпавшийся искрами. Алана отбросило на перила балкона, и он жалобно вскрикнул, когда понял, что его ноги больше не касаются пола.

Жуткие сны о падении с высоты преследовали Алана всю сознательную жизнь, хотя, просыпаясь, он редко помнил подробности кошмара. А если и случалось такое, то было достаточно посмотреть в окно и быстро произнести: «Куда ночь, туда и сон».

Но это был совсем другой случай.

Взмахнув обоими пакетами, как плохой имитацией крыльев, Алан перевалился через перила головой вниз. Высыпавшиеся из карманов предметы падали вместе с ним: расческа, мелочь, калькулятор. А потом все это полетело дальше, в то время как Алан задержался в воздухе. Причиной тому был сокрушительный удар о спутниковую антенну, вывешенную на балконе пятого этажа.

После этого Алана завертело-закружило, как щепку в водовороте, он перестал соображать, где верх, а где низ. За доли секунды до того, как его тело впечаталось в асфальт, он попытался закричать, но не успел, и услышал вместо собственного голоса оглушительный хлопок.

Сломанная в полете нога ударила его пяткой по спине, хотя Алан этого уже не ощутил. И мулатка в платье-чулке, поманившая его в темноту, была лишь предсмертным видением. На самом деле там, где очутился Алан Лепетуха, никто его не ждал.

Глава 9
…по-волчьи выть

1

Перед тем как позволить Ленке шагнуть за порог, отец взял ее за плечи и пообещал:

– Я приду за вами. Надо лишь немного потерпеть. Все будет хорошо, вот увидишь.

Он никогда ее не обманывал, ни разу. Если не был в чем-то уверен или не хотел говорить правду, то просто отмалчивался, и тогда все становилось ясно без слов.

Но и подобных ситуаций прежде не возникало. Да, попадала Ленка пару раз в опасные переплеты, однако тогда ей приходилось бороться только за свою собственную жизнь, а теперь приходилось думать в первую очередь о дочери, и это совершенно парализовало Ленкину волю.

Поэтому она сначала обреченно стояла на обочине, дожидаясь, пока бандиты убедятся, что ее не «пасут», а потом послушно натянула на голову вязаную шапочку, которую ей швырнули из подъехавшей иномарки, и наконец полезла внутрь, причем даже не пикнула, когда ей было велено лечь на пол, к которому ее прижали две пары мужских ног.

По прибытии на место она действовала как сомнамбула: отвечала на какие-то вопросы, покорно двигалась в направлении, которое указывали ей грубыми толчками, опять отвечала на вопросы, кивала, отрицательно мотала головой, позволяла себя обыскивать и вдыхала в себя отвратительный кислый запах, которым была пропитана ткань, закрывавшая ее лицо.

Но страшнее всего была неизвестность. Когда ты лишен возможности видеть своих врагов, а они пялятся на тебя, обмениваясь насмешливыми репликами, и решают вслух твою дальнейшую судьбу, как будто тебя это совершенно не касается, трудно верить во что-то хорошее.

Я приду за вами… Да, отец сдержит обещание, обязательно. Он явится, чего бы это ему ни стоило. Только не слишком ли поздно это произойдет? Если бы Ленка умела плакать – самое время лить слезы. Но их не было. Оставалось лишь стоять среди невидимых врагов и терпеливо дожидаться, когда они придут к общему мнению.

– Отодрать хором и удавить, – предложил ломкий мальчишеский голос. – О том, что мы ее живой вернем, базара не было.

– Отодрать можно, – согласился некто картавый. – А кончать сразу совсем не обязательно.

– Так что же мы, Колян, суходрочкой заниматься будем?

– У-гу-гу!..

– Га-га-га!..

– Ге-ге-ге!..

Им было весело, здоровым, крепким парням, наверняка хорошо выпившим, наверняка вкусно закусившим. А Ленка, слушавшая их жизнерадостное ржание, ужасалась не столько за себя, сколько за Анечку. Ведь ее жизнь для этих нелюдей значила ничуть не больше, чем любая другая, которую они были готовы отобрать. Отец был прав: бандиты не намеревались отпускать заложниц. К чему такие сложности, когда можно спрятать концы в воду? Может быть, в самом буквальном смысле. Прудов и речек в округе хватает…

– Ну что, – прозвучал чей-то издевательский вопрос, – отведем душу напоследок? Оттянемся, мочалка?

– Если будешь стараться, – подключился картавый, – проживешь дольше.

– Что молчишь, как партизанка? Будешь нашей многостаночницей?

– Перебьетесь, – сказала Ленка. – Я вам не подстилка дешевая.

– Тебе что, жизнь надоела? – угрожающе процедили слева. Казалось, оттуда в любую секунду может последовать оглушающий удар, но Ленка старалась не думать об этом, крепилась, как могла. Не ради себя. Ради дочери.

– Не надоела, – отчеканила она. – А вам?

– Чего-чего?

– Чё ты гонишь, а?

– Мочкануть суку, и всех делов! Умничать она тут будет!

Кто-то приблизился к Ленке, разглядывая ее в упор. Примерялся, куда лучше ей врезать? Готовился повалить ее на пол?

Она оставила в покое нижнюю губу, которую успела прокусить до крови, и сказала:

– Учтите, прежде чем отдать выкуп, отец наверняка убедится, что с нами все в порядке.

Ей самой было странно слышать свой уверенный голос, ни разу не дрогнувший на протяжении этого разговора. Но факт оставался фактом: предупреждение было сделано, и оно заставило бандитов оборвать смех.

– Ты охмурела, коза? – изумился кто-то. – Угрожать нам вздумала, чи шо?

43